Любимец женщин - Страница 38

- Говорят, что вы лично заинтересованы в поимке этого человека.

- Человека?! - вскрикнул он. - Это не человек! Это лютый зверь!

И сейчас же, вспомнив, что перед ним женщина, и устыдившись своей резкости, почтительно снял фуражку и подвинулся, приглашая меня присесть.

Мы оба глядели на алое солнце. Немного успокоившись, он забормотал глуховатым голосом:

- Я, Каролина - вы позволите называть вас по имени? - еще никому не рассказывал о воспоминании, которое меня гложет. Женщине-другу это рассказать легко.

КАРОЛИНА (2)

"Было это много лет тому назад, - начал капитан. - На праздник Четырнадцатого июля нас расквартировали в одной деревне в Арле. Меня как старшего сержанта разместили у старосты. Мы с ним быстро нашли общий язык. Я ведь тоже из крестьян и не стыжусь этого. Только он стал деревенским старостой, а я начал самоучкой и шел все дальше и дальше, пока не получил диплома о военном образовании. Сыновей у этого работяги не было, зато была восемнадцатилетняя дочь, свеженькая, прехорошенькая, воплощение чистоты, - Полина. Глядя, как она, скромная, аккуратно одетая, снует взад-вперед по дому, кормит кур, вечерами шьет, я испытывал какое-то непривычное ощущение тихой радости. Мне пошел четвертый десяток, к гарнизонным шлюхам я всегда испытывал только отвращение и вот теперь мечтал о Полине, как ребенок мечтает об ангеле. А по смущению, с каким она встречала меня, когда я возвращался со службы, по взглядам, украдкой бросаемым поверх вышивания, легко было догадаться, что и я ей небезразличен.

Накануне праздника в деревне устроили фейерверк, и, поужинав, вся семья, кроме Полины, убиравшей со стола, пошла на него посмотреть. "Такой прекрасной возможности переговорить наедине с очаровательным созданием может больше и не представиться", - сообразил я и тоже задержался у стола. Я сидел в своей небесно-голубой форме, допивая вино и покуривая сигарету, а когда она подошла, чтобы убрать мою тарелку, - удержал ее, взяв за руку Девушка, смутившись, потупилась - легко догадаться, что она не привыкла к такому обращению Не меньше ее взволнованный, я поведал ей о своем чувстве со всей прямотой французского солдата.

- У меня, Полина, нет дочери Будь у меня дочь, я хотел бы, чтобы она точь-в-точь походила на тебя.

Она ответила тихо, не решаясь поднять на меня глаз, - от ее дыхания веяло лавандой и розмарином:

- Вы слишком добры ко мне, господин сержант.

- Полина, - сказал я ей тогда, - оставайся такой же невинной, такой же чистой. Когда моя служба кончится, я, несмотря на нашу досадно большую разницу в возрасте, попрошу твоей руки.

Она с вполне понятным удивлением взглянула на меня. И сейчас же приняла свой обычный сдержанный вид. Больше между нами не было сказано ни слова, но, поверьте, только стыдливость помешала ей немедленно согласиться. Мы с ней стоим одни в общей комнате дома, моя рука чувствует нежное тепло ее руки, за окном слышен отдаленный треск рвущихся ракет, восторженные возгласы ее родителей. Взгляд синих глаз на мгновение встречается с моим Полина.

В следующий раз мне суждено было увидеть ее мертвой, - продолжал капитан прерывающимся голосом. - На другой день, после банкета в ратуше, где я присутствовал по долгу службы, я шел по улицам, увешанным знаменами и заполненным ликующей толпой. Я надеялся разыскать ее.

Посмотреть, как она, улыбающаяся, в национальном костюме, в белоснежном кружевном чепце, танцует под звуки дудок и тамбуринов. Может быть, самому потанцевать с ней. Я радовался, как новобранец радуется весеннему солнышку. Сталкивался с обнявшимися парочками, выслушивал оскорбления пьяной деревенщины, не предчувствуя, что сегодня же вечером в мою жизнь ударит молния и она разлетится на куски.

Случилось это в час, когда солнце висит над равниной, подобно раскаленному шару Ко мне подошел капрал с сообщением, что в деревне случилось нечто ужасное Он не сказал, что именно, а моя душа была настолько полна Полиной, что я и подумать не мог ни о чем другом и даже не спросил его, в чем дело. С несколькими солдатами вскочил в грузовик и помчался к дому старосты.

Во дворе дома, около амбара, меня ждало ужасное зрелище. Распростершись, как тряпичная кукла, в одной изорванной в клочья рубашке, на земле лежала Полина. Щека, повернутая к нам, испачкана в земле, слезах, крови. И все нагое тело несчастной девушки залито кровью. На мгновение сердце мое перестало биться, а когда я немного пришел в себя, первым моим движением было поскорей прикрыть ее кителем. Пусть тела Полины, неприкосновенного при жизни, не коснутся даже взгляды моих солдат.

Неприкосновенного? Нет, ее обесчестили, опозорили, ее насиловали часами, пока она, изнемогающая от стыда, не выбросилась из окна амбара, спасаясь от пыток. Да пожрет пламя преисподней чудовище, которое это сделало!

Мы нашли его тут же, на соломе, усыпленного вином и разгулом своих звериных инстинктов. Один из солдат второго призыва - лживый, разболтанный итальяшка, насквозь пропитанный всеми пороками своей нации, бахвал, как все они, прикрывающий изысканными манерами бывшего ученика иезуитов леность, развратность, пьянство. Только такой отъявленный негодяй мог напасть на беззащитную девушку… Но ни слова больше. Меня переполняет ненависть к чудовищу - иначе я его не называю, - видите, я весь дрожу. Я так давно преследую его и надеюсь, что час расплаты близок".

После долгого молчания капитан продолжил:

"Когда его подвели к телу жертвы, мною овладело безумие, я не смог сдержаться и вцепился ему в горло. Солдаты меня оттащили. Он говорил, что ничего не помнит. Стоял отупевший, всклокоченный, будто никак не мог понять, что происходит.